Гибель Медузы
В 1819 году в Париже проходила грандиозная художественная выставка; стены прекрасных залов украшали картины на религиозные и исторические сюжеты. Библейские патриархи и правители прошлого, изящные и драматические позы, мантии и пурпурные тоги, славные победы и битвы – да, на выставке было на что посмотреть! Лишь одно огромное полотно выбивалось из общего ряда: мрачные коричневые тона, кошмарный сюжет – посреди мрачного океана плот с изможденными людьми, живыми и мертвыми. Называлось оно «Плот «Медузы»».
Зловещий комплимент венценосца
Впрочем, сам король Людовик XVIII отметил картину – долго стоял перед ней. А потом обратился к художнику со словами, которые пресса расценила как комплимент: «Вот, господин Жерико, катастрофа, которая могла стать катастрофой для художника, ее изобразившего!» Король похвалил трагическую картину, — так показалось организаторам выставки. Только нервный и худой Теодор Жерико, автор полотна, понял слова короля правильно – это была скрытая угроза. Мол, незачем, такие темы затрагивать. Опасно это, господин Жерико.
2 июля 1816 года французский фрегат «Медуза» сел на мель. В сущности, ничего катастрофического в этом не было – на корабле были две большие лодки и много подручных материалов, из которых принялись строить плот. На плот хотели переместить груз, чтобы облегчить судно: бочонки с золотыми и серебряными монетами. Дорогой и тяжелый груз был на судне. Кроме того, на судне были высокопоставленные лица, даже сам губернатор, который плыл, чтобы приступить к своим губернаторским обязанностям в Сенегале. Капитаном был эмигрант без большого опыта управления судами, но зато лояльный правительству и королю. Милейший человек. Как такого не сделать капитаном? В итоге корабль прямехонько двинулся к мели, вместо того, чтобы ее обойти.
Но вы держитесь…
Команда строила плот, капитан давал распоряжения, пассажиры ждали, когда путешествие продолжится. Офицеры поторапливали матросов… И тут налетел ветер, поднялись волны, и корабль дал трещину. Он может затонуть! Если ветер усилится, катастрофа неизбежна – так решил капитан. На судне были две большие лодки. Да еще плот почти готов! Правда, на нем почти нет провианта и средств управления, он «без руля и ветрил», но размышлять особо некогда – буря на носу. И капитан принял решение: вместе с губернатором и частью команды он сел в шлюпку первым. Как и положено капитану. Остальные торопливо пересели с корабля на плот – 147 человек оказалось на плоту размерами 7 на 20 метров. Провианта почти не было, об этом никто не позаботился, все заботились только о том, чтобы хватило места. Но была пара бочонков вина, немного галет и еще кое-какие припасы, сложенные в центре — у мачты. К лодкам сначала прикрепили буксировочные тросы – по замыслу благородного капитана, лодки должны были дотащить плот до спасительного берега. Гребцы налегли на весла. Буря усиливалась. Плот оказался слишком тяжелым и очень тормозил движение лодок… Кроме того, люди на плоту могли по тросам начать перебираться в лодки, а это грозило катастрофой. И капитан приказал тросы перерубить. На прощанье он назначил главным на плоту какого-то несчастного офицера и приказал ему сохранять спокойствие и следить за порядком. Мол, ничем помочь не могу, но вы держитесь!
Кто же бросает за борт еду?
Вскоре лодки исчезли за горизонтом. А на плоту 147 человек принялись драться за место у мачты – волны становились все выше. У мачты было безопаснее всего; кроме того, там находились скудные запасы еды и воды. И вина, которое сыграло страшную роль – на вино накинулись обезумевшие от страха люди. Конечно, те, кто сильнее и агрессивнее. Офицера, которого капитан оставил в качестве старшего, сразу убили, чтобы не мешал своими нелепыми приказами: кто слушает приказы на плоту посреди океана? Каждый сам за себя! Произошел раздел на группы: офицеры и пассажиры против матросов и слуг. Классовое разделение, так сказать. Впрочем, и это разделение было недолгим – в первую же ночь дрейфа 20 человек были убиты в результате битвы за спасительное место под мачтой. Оставшиеся разделились уже по другому принципу – сильные и слабые. Буря продолжалась, провиант съели те, кто был сильнее, кто дрался ожесточеннее и убивал ловчее… К четвертому дню на плоту осталось 67 человек – живых. И немало трупов, которые перестали выбрасывать за борт – кто же бросает за борт еду? Началось людоедство, которого никто не стыдился …
13 дней продолжался дрейф ужасного плота, на котором в итоге осталось пятнадцать человек – как в старой пиратской песне. Утром четырнадцатого дня на горизонте появился корабль «Аргус»: терпящих крушение подняли на борт. Воистину, ужасная история. И еще более страшный вопрос: в кого превращается человек в часы опасности? В жестокого людоеда. Таков ответ. Но если подумать — и губернатор, и капитан, и публика, уплывшая в лодках, они ведь тоже людоеды, хотя им не пришлось питаться человеческим мясом.
Людоеды спасутся
Теодор Жерико был человеком чувствительным и мыслящим. История произвела на него громадное впечатление. Он понял смысл — понял вину правительства, короля, губернатора, капитана – всех, кто оставил людей на произвол стихии. Вот что такое — «каждый сам за себя». И мрачными красками писал Жерико свое огромное полотно, повествующее о судьбе человека в таких обстоятельствах, в которых быть человеком он перестает. Жерико впал в странное исступление; он был поглощен своей картиной, одержим ей. Он приносил домой из анатомического театра части трупов, чтобы максимально натуралистично изобразить то, что происходило на плоту. Соседи считали его сумасшедшим и жаловались на невыносимый запах…
Картина получилась жуткой, она не только описывает реальную трагедию, она служит предостережением – вот что случается с обществом, в котором нет духовных ценностей, в котором не осталось ничего человеческого. Даже если спасение придет, спасутся лишь людоеды и убийцы.
Художник умер в возрасте 32 лет, словно мрачный плот с умирающими людьми забрали его энергию и жизнь. А картину постарались забыть. В правительственных и академических кругах полагали, что искусство должно прославлять возвышенные идеалы и настраивать подданных на патриотический лад…
В гостях у врага
Крушения в море, увы, бывают нередко. В СССР в 1960 году – почти через полтора столетия после истории с «Медузой» — в океан унесло самоходную баржу Т-36, жалкое суденышко. На борту были младший сержант Зиганшин и трое рядовых. И почти никакого продовольствия: буханка хлеба, несколько ложек крупы, залитый дизельным топливом картофель… Дрейф продолжался не 13, а 49 дней! Солдаты ели вареные кирзовые сапоги, ремни. Пили дождевую воду. И были спасены американским авианосцем; когда состояние истощения было критическим. Солдаты весили по 40 килограммов, это были живые скелеты. Но когда им дали еду, они не набросились на нее. К изумлению американцев, солдаты передавали друг другу тарелки, ели умеренно, чтобы не показаться жадными… И могли себя контролировать, понимая, что нужно есть понемногу, иначе можно погибнуть. И вообще – в гостях у врага надо быть предельно сдержанными. Эту историю вспоминаешь потому, что в разных обществах разные моральные ценности. И не всегда человек превращается в животное. Все зависит от воспитания, нравственных приоритетов и поведения капитана с губернатором… От примера, который они подают.
Психолог Анна Кирьянова
Оракул №11 (ноябрь)/2017
